Припорошены мокрым и чистым

И пристальным снегом,

Круговые деревья уже говорят о зиме кочевой.

Так непрошеным,

Каменным гостем вливается стылая нега

В поседевшую кровь,

И последнее слово

Оседает в животный покой.

Проходными дворами гудят поезда

Петербургского ветра.

Жирный селезень в Мойке полощется.

Ночь, запалим фонари!

Я ступнями озябшими чувствую,

Как подземелье недра

Онемевшие адовы стоны

Отдают, проигравши пари.